Перебеги меня. Современная проза - Александр Цыганов
Я сходил, снял с Аннушки свой "рюкзачок", принёс деду кружку.
– С родника воды тащи, – указал подбородком на родник, – Только без песка, смотри.
– Ага!
Я сбегал к роднику, медленно вернулся. Дед заглянул внутрь кружки, довольно крякнул и аккуратно полил всю соль вдоль колоды. То же самое мы повторили со второй.
– Подсохнет, корочка будет, – послал меня к роднику в третий раз, а когда вернулся, строго сказал, – Сам пей.
Я послушно выпил. Вода родника оказалась ледяной, но такой вкуснющей! Глаза деда засияли. Четвёртую ходку я делал уже для деда. Затем, напоив у родника Аннушку, хотя дед много пить ей запретил, мы погрузились и поехали дальше. Лошадью опять правил я, думая почему-то о лосях:
– А мы лося увидим, дедуль?
– Не знаю… – погладил он меня по плечу, – Они сейчас по одиночке ходят. Уж большой лось точно один. А что нам их видеть, вон следов сколько… Скоро придём.
Остановились мы на живописном берегу, усеянном мелким белым песком. Ближе к лесу, среди низкорослой травы, была врыта коновязь с длинной верёвкой, которой дед привязал Аннушку, снял наши припасы, взял палки, которые захватил из дому и позвал меня за собой на берег. Ружье прислонил к стоявшему там же треножнику, разделся до пояса, разулся, фыркая и жмурясь на солнце, умылся прозрачной волжской водой, выпрямился и удовлетворённо выпрямившись, огляделся вокруг.
Наш берег был более пологим, а вот противоположный… возвышался прямо какой-то неприступной стеной огромного замка, которая вся была изрыта маленькими дырочками.
– Ласточки, – сказал дед.
У нашего берега течения либо не было совсем, вода скорее даже стояла, образую небольшую заводь, зато у другого берега неслась, как будто впереди её ожидал водопад. Что-то посередине ухнуло и булькнуло, тотчас же разбежавшись расплывающимся овалом.
– Ух ты, какая рыбина! – уважительно покачал головой дед.
Я тоже разделся. Вода у берега совсем не показалась мне холодной.
Мы стояли рядом с дедом и разглядывали всё окрест. Ощущения становились странными: я то начинал выхватывать какие-то отдельные детали – ласточку, взлетающую от воды, покачавающуюся на другом берегу вершину сосны, рябь, создаваемую подводным течением, хруст белого песка под босыми ногами, глубокую голубизну неба. Вылети сейчас из солнца луч, я бы взглядом также поймал бы его… Потом внезапно картина обретала целостность, что вызывало дрожь, потом опять распадалась на детали. И так несколько раз подряд, что кружилась голова.
– Эх, шалопут… – зачерпнув горсть воды, дед вылил её мне на голову, позвал за собой.
Усадив меня перед, он спросил:
– В хате на стене палки крестом висят, видел? Что это такое?
– Две сабли… то есть две шашки, – поправился я, – А те, что слева, не знаю… похожи на сабли, но и не очень…
– Сабли… – дед закатил глаза… – Те, что слева – это самурайские мечи, не по нашей руке оно. А про шашки – то верно. Отец говорил?
Я кивнул.
– Вставай… – дед поднялся и протянул мне одну из палок, – представь, что у тебя в руке шашка… Э-э-э, – он недовольно поморщился, – Ну кто же так держит, левша, давай покажу. Один палец вот так, большой сюда… Да не тряси ты палкой, опусти ниже… к ноге опусти, держи крепче. Кисть… вот это вот поверни…
До после-полудня дед показывал, как правильно держать палку, то бишь "шашку", после обеда, оказавшимся на удивление скорым, где я съел абсолютно всё "до корки", он, стоя за спиной и взяв мою руку с "шашкой" в свою, объяснял, как правильно "вести" запястье.
К закату он сам, взяв одну из палок так "чиркнул" ею по воздуху, что тот удивлённо взвизгнул… а дальше было такое, что тоже распалось на детали – дед с импровизированной шашкой сам стал похож на бегущую за его спиной Волгу, на закатное солнце и вечерний ветер одновременно…
Перед возвращением домой я допил молоко из его термоса. До самого двора дед правил сам, тем более, что последнюю часть пути было совсем темно, и лишь радостный лай Жучки разбудил меня…
У ворот нас встречал отец, приехавший, как оказалось в обед.
– На заводь ходили? – полуутвердительно спросил он, – Заезжайте… – придержал ворота, потом закрыл их, – В хату идите, лошадь сам отведу…
– Чай не стар… – ответил ему дед, но отец только отмахнулся:
– Ладно, бать, идите, знаю я.
– Бока протри! – строго наказал дед, хотя, сняв с кобылы снаряжение и меня, всё же пошёл в дом. Отец промолчал.
В доме было тепло и уютно. В печке потрескивали угольки, вкусно пахло крапивой и щами. Встретив нас, бабушка сама протерла мне мокрым полотенцем лицо, потрогала лоб, строго деду:
– Целый день на солнце… – осуждающе посмотрела на него и ласково на меня, – Спалишь внука, Саш…
– Нет, – мотнул головой дед, снимая сапоги, – А как ещё?
Бабушка только вздохнула.
– Юрка давно приехал? – дед выжидательно откинулся к стене, – Что сказал?
– До обеду еще приехал… Ничего не сказал, тебя ждал…
– Ждал значит… – дед, кряхтя, пересел к столу, – И мы, значит, подождём… Садись, внучек. Накрывай, мать… Юрка ел?
– Нет ещё, – баба Маша откинула затворку и заглянула в печь, – Обедали мы только. Дальше стоял всё время у ворот и курил.
– Ждал, значит… – повторил дед. – Пойду, покурю, да парку скину, – вышел в сени.
Вернулись они с отцом, умылись – сначала дед, потом отец, утерлись полотенцем, вместе сели за стол.
– С Богом, – сказал дед, перекрестился, протянул мне горбушку хлеба, – На, Сашок…
Ели молча. Чувствовалось, что отцу сильно хотелось что-то рассказать, но он сдерживается, ожидая вопроса от деда или бабушки, но те молчали.
– С мамкой всё хорошо, сынуль, – обратился он тогда ко мне, – Да и бабушка выздоравливает…
Дед хмыкнул в ложку со щами, бабушка странно на него покосилась. А я сидел, утопив глаза вниз и только кивнул в ответ.
– Ты кушай, кушай, – дед похлопал меня по спине, быстро взглянул на сына и продолжил есть.
После чая (я выпил ещё и молока), дед с отцом вдвоём пошли на двор, а бабушка стала укладывать меня спать, ворча:
– Совсем заездил мальца…
Потом она выключила свет и сама легла рядом. Засыпая, я слышал, что она не спит, а вздрагивая, всё время к чему-то прислушивается.
Я уже почти уснул, когда в темноте скрипнула дверь и голосом деда темнота устало сказала:
– Ладно, погостюй пока… Поживём – увидим. Наверху всё твоё.
– Спасибо, бать, – ответила та же темнота голосом отца.
Бабушка облегчённо вздохнула, и я уснул.
Мне снились лоси. А я ведь никогда, даже на картинках, не
